Взгляд Марио (позывной Габчик), добровольца из Словакии, мрачнеет от воспоминаний, пальцы сжимаются в кулак.
– Расскажу, как мы приехали к другу, ополченцу из бригады «Призрак». Мы тогда освобождали окрестности города Петровский от боевиков карательного батальона «Айдар». Наш друг сам был из этих мест, скучал по своей семье. Когда наше подразделение зашло в пригород, он радостно пригласил: «Друзья, идемте ко мне на кофе!». Мы приехали, а его жена привязана к двери с разрезанным животом. Отступая, по наводке местных коллаборантов бандеровцы расправились и с ней, и с другими родственниками ополченцев. Так я лично увидел изнанку украинского фашизма и его последствия.
До того, как отправиться в Донбасс, в Интернете смотрел видео из Одессы, где нацисты сожгли людей живьем. Там была женщина, которую задушили, а потом она сгорела, а украинский депутат Гончаренко снимал ее тело на камеру и издевался — «ай, какая жирная негритянка». Увидев это, я просто потерял покой.
Позвонил другу, он решил, что тоже поедет, и мы поехали. Так вот было.
— И ты не побоялся приехать из благополучной Словакии сюда, на войну?
— Если бы я не приехал, то на душе было бы так тяжело, что не пожелаешь никому. Я считаю, что долг настоящего мужчины – это защита людей от зла и восстановление справедливости. Я не увидел здесь войну. Это геноцид русских. Я считаю, Украина поступила по отношению к вам бесчестно и несправедливо. Украинские военные убивают мирных граждан, они убивают гражданских, а это уже не война.
— Итак, ты сразу приехал в ЛНР и попал в батальон «Призрак»? Как это было?
— Ополченцы привезли нас в Алчевск. А там, в учебном центре, нас распределили в «Призрак».
— Ты был знаком с командиром, Алексеем Мозговым?
— Встретились один раз. Он узнал, что нам нужно, потому что мы были в интернациональной бригаде, потом пришел на контрольный осмотр, на учения. Всегда интересовался, какие у нас проблемы, самочувствие, моральное состояние. Это был человек на своём месте. Отличнейший командир, честный человек. Он знал, как вести себя с бойцами. Он был за идею Новороссии. Мы тоже приехали не только за идею ДНР или ЛНР, нам близка идея Новороссии.
— Какое у тебя было первое боевое задание?
— Его я запомню навсегда. Первый бой был, когда укропы начали обстрел колонны автобусов, которые эвакуировали детей из Луганска, и украинцы тогда начали бойню.
— А украинские войска знали, что в автобусах дети?
— Конечно, очень большими буквами на автобусах было написано ДЕТИ с одной и другой стороны. Они знали прекрасно, кто именно там едет. Нам удалось отбить атаку, и дети благополучно поехали дальше.
— То есть, вы организовывали прикрытие отхода колонн?
— Прикрывали одновременно от атаки украинских диверсантов и от обстрелов украинской армии. Это был позиционный бой, диверсанты использовали крупнокалиберные пулеметы и гранатометы, когда они закончили нападение на автобусы, то попытались скрыться. Дети чудом не пострадали. А мы успели сориентироваться в обстановке и быстро отреагировать.
— Какие у тебя, человека, впервые попавшего под обстрел, тогда были мысли, о чём ты думал?
— Дети в опасности, задача была спасти детей любой ценой, обеспечить им безопасность, об этом только и думал. Потом уже думал: вот какими подлецами надо быть украинским диверсантам, чтобы из засады напасть на автобусы? Ведь они же своими глазами видели, кто там сидит? У них что, собственных детей никогда не было? В такие моменты моя ладонь превращалась в кулак…
— В Луганске сколько служил?
— Два с половиной месяца, пока не получил тяжелое ранение. Пуля снайпера была со смещенным центром тяжести, запрещенного калибра. Снайпер специально целился в бок, не прикрытый бронежилетом. Пуля попала в желудок, задела печень, легкое, все ткани были разорваны, большая кровопотеря. Ребята отвезли меня в больницу города Красный Луч, где меня прооперировали, хотел бы врачей больницы искренне поблагодарить. Обо мне очень хорошо заботились, лечили. Если бы такое ранение я получил, допустим, в Словакии, то вряд ли бы меня спасли. В Словакии врачи не имеют практики лечения тяжелых ранений, полученных в боевых условиях, потому что в Европе уже давно не было войны. А у врачей ЛНР накопился богатый опыт по спасению людей именно с такими ранами
— Это в Красном Луче каратели зашли в больницу и расстреляли раненых?
— Да, в Красном Луче. Это случилось за три месяца до того, как я там оказался. Врачи рассказывали, что каратели заходили прямо в палаты и стреляли в раненых — бух! Бух! Бух! Заходили во все палаты с ополченцами, потому что у ополченцев на дверях была георгиевская ленточка. И они всех убрали. Я лежал в палате, где на стенах были пулевые отверстия.
— Всех застрелили? Сколько там убили?
— Точно не знаю. Когда меня оперировали, начались обстрелы, снаряды рядом ложились. И нас, раненых, из-за артиллерийских обстрелов эвакуировали в Россию. Врачи не хотели повторения трагедии с гибелью раненых, фронт проходил рядом, поэтому всех переправили на лечение в безопасное место. Марина, в Конго так не поступали, как Украина действует! Даже негры в Африке так себя не вели, как украинские каратели, сжигая женщин и стреляя в больнице!
— Вам закрыт путь домой, в Словакию? Уже не получится рассказать там людям все самому, как очевидцу?
— Сейчас уже да. Чехия и Словакия — в Евросоюзе, а мы стали личными врагами государства. Для наших руководителей мы, добровольцы в Донбассе, якобы террористы. Но сами словаки так не считают. У простых людей взгляды вполне пророссийские. Словаки – братский народ. Однако власть приняла закон, по которому нам грозит 4 года тюрьмы.
Я скажу так, нам нужно стать символами. Чтобы люди посмотрели – он был там, в Донбассе, это реальный человек. Хочешь убедить, нужно приводить факты. А почему нет, Марина? Иначе в интервью нет никакой цены. Наша судьба в Словакии и Чехии уже определена. А мы теперь решили свою судьбу. Нас никто не гнал, мы приехали свободно, мы так решили. Мы нормальные люди, будь мир, мы нигде не воевали, а работали бы.
— Вернемся к боевым действиям в ЛНР. Ты был тогда на базе «Призрака», когда начался авианалет?
— Нет, я в больнице был. Тогда после бомбежки трое моих друзей погибли и четверо скончались уже в больнице от ран. Также в украинских планах было нанесение авиаудара по Донецку и по Приднестровью. Это все знают, и в Евросоюзе, и в ОБСЕ. Политические переговоры не позволили допустить у вас такого сценария, как в Белграде.
— Как ты считаешь, война продолжится или конфликт в Донбассе заморожен надолго?
— Я не Нострадамус, но как человек, интересующийся геополитикой и много читающий, скажу так: НАТО надо Россию втянуть в войну. Но Путин — очень хороший шахматист и опытный стратег, ему удалось нарушить эти планы. И тогда НАТО запустили план Б. Теперь, к нам, в Европу, поступает очень много беженцев, среди которых находятся террористы ИГИЛ. У них нет ничего общего с истинным исламом, их действия будут активизированы Америкой в нужный момент. И все сейчас отвлечены на эту проблему. Это ловушка. Когда напряжение в Европе достигнет пика, будет и атака украинской стороны на Донбасс.
Я считаю, американцам мир невыгоден – ни в Донбассе, ни в Сирии. Доллар уже пустая бумага, не обеспеченная никакими золотыми запасами. Первая мировая, Вторая мировая войны – янки продавали оружие обеим сторонам. Чтобы выйти из нынешней экономической депрессии, американцам нужна новая война. Но проблема в том, что Третья мировая будет уже глобальным уничтожением всех людей и вообще жизни на земле. Поэтому США нуждаются в локальных конфликтах. Чем быстрее наступит победа русских, тем будет лучше для всех.
Материал Марины Харьковой опубликован «Русским телеграфным агентством» 29 сентября 2015 года
