Олег Измайлов, известный донецкий журналист и пытливый краевед-любитель, написал книгу. Не прямо сейчас, а некоторое время тому назад. Были перспективы издать ее в Москве, шли переговоры, материал вдохновенно готовился… А потом потенциальные заказчики чего-то отыграли назад. Небось, сменилась политическая конъюнктура. Жаль, понятно, хороший был шанс дать широкой российской публике толковый рассказ о том, что есть Донбасс и как его воспринимать. Но Олег Витальевич не тот человек, чтобы сдаться. Свою книгу «Донбасс для «чайников» он создал в виртуальном пространстве. Каждый может ее за малые деньги скачать и почитать всласть. https://www.amazon.com/dp/B06ZZCRXDB
Может, конечно, когда-то и бумажная версия выйдет. Но когда? И это удовольствие будет явно дороже… А пока, для затравки, так сказать, вот вам отрывок из большого исторического путеводителя по Донбассу от Олега Измайлова. Мы обсуждали с ним, что именно предложить читателям моего авторского сайта, сошлись на главе о Красном Лимане. Там прошли детство, юность и становление автора. Измайлов, между прочим, не всегда журналистом был, он начинал свой трудовой путь на железной дороге. Так что моменты, связанные с рельсами-шпалами-паровозами выписаны с особой любовью.
Сегодня даже некоторые продвинутые интеллигенты из Москвы слышали, что Красный Лиман — это там, где много леса в степном в общем-то Донбассе. Сам Донбасс знает, что Красный Лиман это невероятно грибное место — еще бы — такие дремучие леса… И некоторые всезнайки ведают, что Красный Лиман — одна из крупнейших железнодорожных станций на просторах бывшего Союза.
От Славянска почти строго на восток 28 километров отличного шоссе, с двумя мостами, один из которых железнодорожный.
Но так было не всегда. К 1969 году, несмотря на то, что Лиман (а так именуют свой город здешние аборигены) давным-давно входил в число так называемых «ста решающих» железнодорожных станций СССР (около трети сортировочных работ всей Донецкой ж. д.), а Славянск был довольно крупным промышленным городом, в котором производили фаянс, керамику, трансформаторы, соль, соду, коксовые батареи, унитазы, копченые колбасы и рыбы, дороги между двумя райцентрами не было. То есть был, конечно, совершенно древний шлях, по которому, надо думать, добирался к месту битвы с половцами еще князь Игорь с бравыми дружинниками. Прошли века, в двух точках этого шляха поставили две пограничные русские крепости — в 1667 была основана слобода Лиман, а в 1645 — Тор, который, как мы знаем, полтора столетия переименовали в Славянск. У городков, входивших в Изюмский уезд Харьковской губернии, сходные судьбы, и только в советские времена они пошли несколько разными дорогами.
Между Славянском и Лиманом существует старинная железнодорожная ревность. Дело в том, что стальная магистраль сначала пришла в Славянск, совершенно преобразив облик захолустного местечка, допрежь того известного в основном соляными интригами запорожских казаков против донских и наоборот. Очень уж любили вольные воины торговать солью, которую и добывать-то особо не надобно в сих местах — знай себе выпаривай из соляных озер. Славянск услышал паровозный гудок в год, который, пусть и ошибочно, но считается годом основания Донецка — 1869-ом. Славянские железнодорожники всегда страшно гордились, что их станция и паровозное депо появились на год раньше основания Донецкой железной дороги (1870).
В Лиман «железка» пришла только в 1911 году, о чем остались на теле здешнего железнодорожного депо родовые знаки — на одной из стальных балок, поддерживающих элемент входного портика здания конторы, явственно читается дата — «1911». Но поскольку станция стояла на новом более прямом направлении «главного кавказского хода», то и значение ее росло. К середине 20-х годов прошлого века и Лиман, и Славянск вошли в состав новообразованной Донецкой губернии, и уже в ее составе продолжили свое соперничество за звание «северных ворот Донбасса». Лиман всего за 23 года сумел так преобразоваться за счет огромного потока промышленных грузов, проходящих здесь сортировку, как в южном, так и в северном направлениях, что в 1934-ом именно здесь решили соорудить первую в СССР механизированную сортировочную горку. Она и сейчас в строю. В свое время, по рассказам бывшего главного инженера Краснолиманской дистанции сигнализации и связи, Почетного железнодорожника Николая Серого (большого, к слову сказать, специалиста горочного дела) сотрудники горки подарили свои коллегам с других сортировок огромное количество технических новшеств. Здесь же, прямо между путей стоит уникальный бюст Феликса Дзержинского, который, как известно, был в свое время не только председателем ВЧК и пламенным революционером, но и народным комиссаром путей сообщения, чьими усилиями железнодорожное хозяйство бывшей царской империи было возрождено почти из небытия. Бюст был поставлен сразу после кончины Феликса Эдмундовича в 1926 году. Любопытно, что он один к одному повторил судьбу такого же и тогда же поставленного бюста в Донецке — у здания областного УВД на Пожарной площади, натуральным образом превратившейся в площадь Дзержинского. В октябре 1941 года в Донецке, пардон, тогда он был еще Сталино, и затем в феврале 1942 года в Красном Лимане, по занятии этих населенных пунктов германской армией, оба бюста были зарыты в землю, дабы не подвергаться осквернению со стороны оккупантов, которое, несомненно, не замедлило бы проявиться, останься наши Феликсы на поверхности земли. Лиманский пролежал в земле год с небольшим — город был освобожден сразу после контрнаступления советских войск под Сталинградом, сталинский/донецкий — ждал до октября 1943-го. Горочники в Лимане горько шутят — пора, мол, снова прятать Дзержинского от нацистов — теперь уже украинских.
Вообще, железная дорога в Красном Лимане — царь и бог, альфа и омега всего в жизни. Дорогой город как бы рассечен на две части. Те, кто попадает в южную, железнодорожную, часть города, обязательно умиляется — уютные дома разной высоты, но в основном, конечно пятиэтажные. Рядом — сосновый лес, опрятные чистые улочки, газоны, цветы, два пешеходных моста через парки станции. Один из них — деревянный и длиннющий, настоящая местная достопримечательность.
У грандиозных размеров Дворца культуры железнодорожников имени Артема (украинской властью стыдливо переименованный в безымянный Дом науки и техники) — мемориал «Родина-мать». Он невелик, но со своим «вечным огнем», и очень проникновенен.
Небольшое лирическое и очень личное отступление. Сорок лет назад в городе росло нездоровое количество тополей, чей пух в начале лета покрывал толстым белым слоем все свободное пространство микрорайона «Южный». Так случилось, что трое десятилетних сорванцов забавлялись поджиганием пуховых «одеял» неподалеку от мемориала. Естественно, беда не заставила себя ждать — пух полыхнул порохом на огромной площади. Но что хуже всего — на лице Родины-матери тоже прилипло изрядно пуха, поэтому оно в момент стало черным. О судьбе задниц и ушей озорников умолчим, но уже вечером трое мужчин протокольной внешности вместе с женами, железными щетками для металла отдирали копоть со священного монумента. Оно, конечно, на дворе был не тридцать седьмой, а семьдесят третий, но и тогда дело могли вполне признать политическим. Но рассказа об этом не было бы, когда б не один казус — по совпадению отцами сорванцов, которым и довелось в пожарном порядке оттирать копоть с памятника оказались замполит, начальник угрозыска и начальник следственного отдела городской милиции. Картина достойная пера художника, согласитесь, в наши пошлые времена такой прелести уже и представить себе невозможно.
Ну, и… просто трудно удержаться — в пятидесяти метрах от «вечного огня» стояла пожарная часть. Украшением и труднодоступной, но заветной целью для местной пацанвы, была старинная деревянная вышка, с которой должно быть во времена оные орлами смотрели в даль молодцеватые огнеборцы в сияющих на солнце медных касках…
Но давно уже тут нет никаких пожарных, не стучат доминошные кости, да и самой части нет, — выстроена у самых путей церковка, но традиция не нарушена, сияние медное несется с высоты — чуть ли не на том же месте, где стояла вышка, теперь колокольня. Ну, это надолго.
С колокольни многое увидишь в Лимане: и старую сортировочную горку, и новою — тоже передовую для своих времен, компьютеризированную, и остатки трапезной старого то ли монастырька, то ли церкви там, где много лет стоит интернат для детей, как бы это сказать, — с альтернативным развитием. Так, наверное, по нынешним временам будет толерантно. На остаточной от церковного строения стенке явственно видна надпись «1813», что могло бы обогатить пылкое воображение любителей местной старины. Думаю, что таких в Лимане и хватало, и хватает, но отчего-то никто не постарался понять судьбу здания. Ведь только представьте — оно было построено в год победоносного заграничного похода русской армии, изгнавшей из пределов России Наполеона.
Впрочем, еще видней другой артефакт — советской эпохи — так называемый Дом-коммуна на улице Ивана Лейко. Этот огромный, много раз перестроенный комплекс жилых и офисных зданий, был возведен в 1929 году. Одновременно с ДК железнодорожников им. Артема. Этих уникальных свидетелей увлечения архитектурным стилем конструктивизм и «бытом нового человека труда» осталось не так много в России — пара штук в Питере, один-другой в Москве, в Смоленске, Барнауле, кажется… И вот — в Красном Лимане. Сюда бы экскурсии водить, диссертации писать, ведь штука знаковая в общественной истории нашей. Ну да ладно — «Кто-нибудь услышит, снимет и напишет…».
В Лимане, название, которого произошло от обилия в здешних краях лиманов — заливов и заливчиков между нынешним руслом Донца и «старицей» — былым, вообще хватает интересных фактов истории, культуры и техники. Их даже многовато для скромного 25-тысячного райцентра.
Каким-то загадочным образом Лиман и окрестности сумели наполнить мир слишком большим для махонького местечка количеством талантов. Да, они все остались в советской эпохе, но ведь новая, украинская и не дала никого и ничего. Место тут такое, только создай условия. Из Лимана вышли один из самых известных космонавтов, дважды Герой Советского Союза Леонид Кизим (его бюст установлен на Северной стороне, которая в свое время была просто селом Лиман), популярный журналист и поэт Евгений Нефедов. Был он и главным редактором «Комсомольца Донбасса», и собкором «Комсомолки» в Чехословакии, а потом много лет был одной из центральных фигур прохановской «Завтра». А еще Лиман дал Москве крупнейшего российского исламоведа, тонкого знатока Корана и автора шикарной книги «Зеркало Ислама» Александра Игнатенко.
Боюсь ошибиться, но, кажется, Лиман сделал самый солидный вклад в донецкую областную журналистику, с кадровой стороны. Перечислю в знак признательности и памяти к лиманскому племени пишущих и снимавших только тех, кого знал и знаю лично: уже помянутый Евгений Нефедов, Николай Корнеев, Геннадий Воробьев, Александр Бриж, братья Пасечники — Виктор, Валерий, Александр, Михаил Дубовик, Владимир и Анатолий Наумовы, Юрий Щербак, Марина Сычевская. И как же не вспомнить здесь практически основателя любимой лиманцами местной «Зори Комунизму», «Зорьки» — Александра Куринного. Он не был журналистом по образованию, но он дал городу Газету. В конце концов, это он в свое время открыл Донбассу молодого Нефедова.
В общем, вы уже поняли, что в пересчете на душу населения по журналистам Красный Лиман даст фору любому городу Донбасса. За исключением Донецка, понятное дело.
Чем объяснить этот всплеск кадровой плодовитости городка? Говорят, что в окрестностях местного озера Горелое в свое время нашли, и вроде как даже пытались разрабатывать бедные урановые руды. Не иначе — влияние радиоактивного озера, о котором, если серьезно местные старожилы вспоминали, что по окончании боев с германцем, водоем этот был весьма мелким. Пока не извлекли из него все оружие и боеприпасы, которое немцы при отступлении туда бросили.
Но Горелое не самое знаменитое озеро земли так сказать лиманской. Строго говоря, их, знаменитых, три штуки.
Формально главным считается то, которое дало имя селу и городу — озеро Лиман. Оно самое большое, в нем активно ловят рыбу, на берегу стоит церквушка позапрошлого столетия, примерно тех же времен, когда харьковские помещики начали массово переселять сюда своих крепостных с Подолья. Слившись с теми, которых еще в пору Хмельнитчины царское правительство приглашало заселять земли будущей Новороссии, они образовали ту людскую породу, которую иногда именуют слобожанами, то бишь населением Слободской Украины. Узнать слобожанина нетрудно — как правило, они чуть выше среднего росту, длиннорукие и длинноногие, нос с небольшой, но явственной горбинкой, женщины поголовно блондинки с тёмно-серыми глазами, мужчины чаще русые. Характер нордический, то бишь упертый и своенравный. В общем-то, слобожанин не самый приятный тип для общения, он скрытен и алчен, как все сельскохозяйственные люди. Надо признать, что при этом они чрезвычайно упорны в учебе, весьма сообразительны, но в отличие от своих полтавских, скажем, или киевских сородичей, не лезут в первые ряды военнослужащих, и пословица про лычку, хохла и затычку никак не касается слобожанина и лиманца. Лиманец проявляет себя всегда человеком честным, хоть и несколько лукавым, подтвердив это весной четырнадцатого года, когда Лиманцы и славянцы были в первых рядах новороссийского ополчения, положив на алтарь всерусского отечества не один десяток скромных своих головушек — помощников машинистов, составителей вагонов, комбайнеров и просто менеджеров тамошних турбаз и частных отелей.
Второе озеро, верней озера, популярны по всему Донбассу, как объект экологически чистого отдыха. Это так называемые Голубые озера. Они являют собой памятник неразумного хозяйствования и мрачный монумент памяти краснолиманского завода силикатного кирпича. Это старые карьеры завода всесоюзного значения. Его и построили здесь благодаря рекламе геологов и химиков, убедивших Совмин СССР хрущевских времен, что не то, что в Донбассе, а во всей Советской Украине не сыскать таких замечательных песков для выпекания кирпичей — чистой воды кварц, к бабке не ходи!
Завода давно нет, умер родами местного капитализма, а Голубые озера не только живут, но и коммерциализировались до бесконечности, настроив по своим берегам киосочков с водочкой и водичкой, пивом с таранькой и прочими прелестями для отдыхающей публики. Как всегда в таких случаях чистая вода и сосновый лес с откормленными безо всякого ГМО комарами, уже не имеют особого значения. Природа выходит на сцену жизни как повод для разгульного времяпровождения. Ишь ты, и такое слово Microsoft Word знает!
Но, да простят меня лиманцы из села Лиман, с тридцать восьмого года называемого городом, главным озером здесь является все-таки Ломоносовское. Оно крохотное, меньше и голубых водоемов и родительского Лимана. Оно тоже рукотворное. Но в самом его появлении есть благородная драматургия качественного такого позднесоветского розлива. Его появление завершило создание индустриального облика городка. С появлением в микрорайоне «Южный» этого популярного места отдыха ушло в небытие (по крайне мере, так казалось) село Лиман и явился миру город Красный Лиман.
Прежде чем рассказать его нехитрую историю, стоит раскрыть жуткую тайну, мало известную даже современным лиманцам. Дело в том, что до Великой Отечественной в этих краях не было никаких дремучих лесов. То есть, совершенно не было никаких. А были бесчисленные болотца и озерца, заросшие всякой мелкой растительной сволочью, дававшей приют тому самому фирменному комару, да его старшему брату — малярийному.
«Я приехал в эти места в 1929 году, повсюду стройки, стройки, стройки и малярия — жуткая, косила всех!» — рассказывал автору этих строк на склоне жизни потомственный железнодорожник Николай Диденко ровно 38 лет тому назад.
Странно вообще, что именно здесь переселенцы с Правого берега Днепра решили в год заключения Андрусовского перемирия, поставить свою слободу. А, может, их никто и не спрашивал. Тогда это не очень и модно было. Я специально интересовался — на подписание этого самого перемирия в Андрусове под Смоленском, завершившего первый этап русско-польской войны после принятия Малороссии под державную руку московского государя, послов от казачества, с которого, в общем-то, после Переяслава все и началось, просто не пустили — захлопнули двери перед носом.
Лес под Лиманом, по всем нынешним лесничествам стали сажать после войны. Лучшего средства осушить окрестные болота и оздоровить население нельзя было и придумать. Тридцать лет спустя здесь стеной стояли тысячи квадратных километров пахучей сосны. По нехитрой, как все советское, и при этом, совершенно гениальной, как все советское, методе, лес вырастить получилось очень недорого — вместо колхоза, или через раз, школьников средних классов отправляли в лесхоззаг сажать сосну. В итоге, каждый лиманский школьник мужеского полу мог к началу взрослой жизни желать только двух вещей, чтобы состояться как мужчина — родить сына и построить дом, ибо посаженных деревьев в жизненном активе было у каждого несколько тысяч. Недурно, да?
Такой ход историко-природных коллизий на границе степи и леса, привел кроме всего прочего еще и к тому, что коренные лиманцы совершенно не разбирались в грибах. К тому времени, когда Донбасс, наполненный до краев потомками лесных жителей брянщины, орловщины да тамбовщины, ринулся в эти места уничтожать поголовье грибов, здешние обыватели знали самые простые из них — маслята, да еще желтушки с белушками. С ужасом и брезгливостью наблюдали они, как орды шахтеров, металлургов и прочих коксохимиков, наполняли свои корзины, ведра, рюкзаки подберезовиком, подосиновиком, белым и польским грибом, опятами, рядовкой, а по сезону сыроежкой или груздем.
Это чуть позже начали гордиться лиманцы своими лесами, а в конце шестидесятых только-только к ним привыкали. У многих по старой памяти на том самом месте, где взошли аккуратные рядочки сосны, были разбиты огороды, снабжавшие хозяев двумя самыми ходовыми на здешних исключительно песчанных почвах, продуктами земледелия — картошкой и клубникой.
И вот, в 1969 году грозный областной партийный начальник Владимир Дегтярев потребовал — немедленно построить нормальную дорогу между Славянском и Лиманом, а то, что это за безобразие, товарищи, из одного депо в другое люди не могут приехать, обменяться опытом социалистического соревнования!
Сказано — сделано! Краснолиманское отделение дороги тогда возглавлял харизматичнейший мужик по фамилии Ломоносов. А звали Виктором. В Красном Лимане он был больше, чем капитан на корабле — не первый после бога, а первый перед творцом. Но и секретарь горрайкома партии тов. Ведь не дремал — держал вопрос на контроле. Вопрос был поставлен так: у дорожных строителей нет ни денег, ни стройматериалов, надобность самая большая в этой дороге у железнодорожников, деньги у них, у богатеньких, есть, вот пусть и расстараются, черти…
Ломоносов доложил вопрос в Донецк, в управление дороги с помаркой люди есть, техника есть, деньги найдем, а вот с грунтом для насыпки под асфальт будущей дороги-красавицы проблема. Начальником дороги в те времена был популярнейший Виктор Приклонский, который в свою очередь наследовал не менее популярному среди железнодорожников Якову Кривенко. Тот при строительстве стадиона «Локомотив» в Донецке, распорядился так — грунт, вынутый из ямы, в которой затем расположилась чаша стадиона, вывозили на строительство автомобильной дороги. Не то в сторону Ясиноватой, не то на объездную вокруг Донецка. Кстати, герой соцтруда Кривенко был человек с огромными способностями и очень живыми мозгами. Говорят, именно ему пришла в голову мысль назвать город Сталино в 1961 году, когда имя генералиссимуса убирали из топонимики Страны Советов, Донецком. Резон у Якова Николаевича был железобетонный — чтобы не переименовывать Донецкую ордена Ленина железную дорогу.
Вспомнил Приклонский опыт Кривенко и говорит Ломоносову — дескать, вот тебе пример, действуй!
И зарычали экскаваторы, проглатывая вместе с кубометрами песка самопальные огороды. В первый год выкопали меньше половины будущего озера, но водой заполнили сразу. На второй сезон расширили котлован более чем вдвое. Так появились в Лимане песчаные пляжи. Их обиходили, поставили грибки, скамейки. Вокруг озера были проложены асфальтовые дорожки. Кое-где они продлились и в лес — для моциона трудящихся. Потом была пробита артезианская скважина, наполнявшая озеро, и жители ближних домов ходили по вечерам сюда за хорошей водой, потому что в кранах вода была чисто лиманская — с ржавчиной, уж больно железа много в земле водилось. Люди оценили решительные и полезные действия Виктора Ломоносова по достоинству, озеро назвал Ломоносовским народ, так потом оно и в официальное наименование перетекло.
Вскоре после этого Ломоносов умер на операционном столе в Днепропетровске, Ведя сняли с должности по навету — кому-то из соратников не понравилось, что первый коммунист района, лично следит за строительством церкви в одном из окрестных сел, не доверяя строителям. Хозяина области Дегтярева перевели Киев с понижением в должности. А дорога между Лиманом и Славянском осталась. 28 километров отличного шоссе с двумя мостами. Правда, второй, автомобильный появился только через тридцать с лишком лет. А до этого ездили по плотине Славянской ГЭС, с большими порой очередями, потому что движение там одностороннее. Но это уже лишнее.
Вот и все, что хотелось на скорую руку рассказать о Красном Лимане. Автор не удержался и написал о «северных воротах Донбасса» больше, чем планировал в начале. Потому что вырос в этом замечательном месте, потому что оно того заслуживает. А в таких случаях всегда надо плевать на планы и писать то, что считаешь нужным. И все-таки… Автор не рассказал вам еще подробно о том, как однажды в Лимане в домике машиниста пролежал три дня в горячечном бреду писатель Андрей Платонов, отблагодаривший станцию Красный Лиман рассказом «Красный Перегон», как другой писатель, отец советского нон-фикшн Александр Бек не написал ничего о Лимане, хотя только за этим и ездил сюда вместе с Платоновым. А еще можно было бы поведать вам, жаждущим знаний о Донбассе, почему краснолиманских машинистов на дороге звали «килками», а славянских — «балбесами». Но это можно будет сделать еще в рассказе о локомотивщиках депо Ясиноватая-Западное, которых зовут «гагаями». Но есть еще в Донбассе много городов, поедем-ка мы дальше и посмотрим на них.
