Валерий Коновалов и Михаил Боярский
Представляю вашему вниманию нового автора нашего сайта. Собственно, это на сайте он дебютант, а так человек-то известный. Талантливый донецкий режиссер (как теперь выяснилось, еще и изрядный писатель) Валерий Коновалов последние несколько лет живет и творит в Белграде. Он полон задумок, проектов, постоянно участвует со своими работами в различных фестивалях, призы получает, общается с интересными людьми… Итог одной из таких встреч перед вами. Интервью с Михаилом Боярским – это же всегда событие, верно? Публикуется впервые.
У каждого поколения есть свой Боярский. Одни вспоминают любвеобильного Теодоро из «Собаки на сене», другим по сей день нравится Семен из «Старшего сына». О д’Артаньяне вообще не приходится говорить — им бредила вся страна, в результате образ бесшабашного гасконца навсегда приклеился к актеру. И даже знаменитая шляпа, которая сегодня прикрывает его, мягко говоря, не совсем пышную шевелюру, рассматривается многими как продолжение этого же образа. А разве можно забыть песни в исполнении Боярского? Его хрипловатый с гнусавинкой голос звучал тогда из каждого окна. И только старые рокеры затаили обиду, за то, что в фильме «Душа» любимая ими «Машиной времени» стояла у него на подпевках. Новый век тоже не обошел стороной Михаила Сергеевича. Не будем вспоминать всякие там «Возвращения мушкетеров», но поручик Келлер из «Идиота» и казак Шило из «Тараса Бульбы» ему удались. Для всех остальных, кто равнодушен к кино и театру, он навсегда останется человеком, который не снимает шляпу даже в присутствии президента, до потери сознания любит «Битлз» и тем, кто самым важным аксессуарам к своему вечно черному костюму считает бело-голубой шарфик питерского «Зенита», с которым не расстается, наверное, даже в постели. Именно желание раскрыть тайну этого шарфика привело меня в Питер.
Уже почти час я стоял у края дороги напротив входа в небольшую гостиницу, сторожа единственное свободное парковочное место. Кто был в Питере, тот знает, что припарковаться в центре города практически невозможно. Всего за двести рублей его «создали» два таджика, разбросав по сторонам грязную кучу заледеневшего снега.
Большой черный «Ленд Крузер» остановился метрах в десяти от меня и из открывшегося окна высунулось до боли знакомое усатое лицо.
— Это Гороховая три? — крикнул он, обращаясь к проходящему мимо человеку. Тот пожал плечами, но через мгновение узнав любимого актера, остановился и начал крутить головой из стороны в сторону, выискивая табличку с номером дома.
— Да, да! Вот третий дом, — радостно сказал он, указывая в сторону нашей гостиницы.
— Михаил Сергеевич! — замахал руками я. — Подъезжайте сюда, здесь свободное место!
Джип немного порычал, подергался и неуклюже втиснулся между припаркованными машинами. Дверь открылась и из огромного внедорожника, как всегда весь в черном, выпрыгнул Михаил Боярский. На фоне своего четырехколесного «монстра» он показался каким-то уж совсем маленьким. Удивило отсутствие знаменитой шляпы. Но не подумайте, что мне удалось увидеть, то чего другим не положено видеть — тайну скрывала модная кепка.
— Проходите сюда, пожалуйста. Мы уже заждались вас, — сказал я, протягивая руку для приветствия.
Спасибо, — буркнул он и сунул мне в раскрытую для рукопожатия ладонь помятую сторублевку. — Присмотри за машиной, любезный.
Я конечно опешил от этого, но с другой стороны, откуда ему знать меня, ведь об интервью мы договаривались по телефону. Ну стоит человек у обочины, ну машет руками, приглашает припарковаться. Разве мог он подумать, что такими глупостями будет заниматься режиссер.
Я обогнал его и открыл входную дверь гостиницы. Боярский посмотрел на меня уже вопросительно и с неким презрением.
— Больше не дам, — сказал он грубо и вошел в холл.
— Михаил Сергеевич, вы не за того меня приняли. Это я буду брать у вас интервью, — его лицо исказила гримаса еще большего непонимания.
— Тогда отдайте мои деньги, — то ли в шутку, то ли всерьез сказал он.
— Ну уж нет, этот сувенир я оставлю себе, — улыбнулся я.
В нашем номере вместе с оператором и фотографом уже сидел друг Боярского, актер театра Ленсовета и такой же страстный футбольный болельщик, Сергей Мигицко. Именно его присутствие стало гарантией того, что Михаил Сергеевич приедет на это интервью. С Сергеем Григорьевичем я знаком давно и работал с ним на двух проектах. Могу сказать честно, он один из моих любимейших артистов. Сейчас многие читают эти строки и ломают головы, кто же такой этот Сергей Мигицко. Да, он из тех, кого узнают только после того как увидят. Он мастер эпизода, сыграл более чем в 50-ти фильмах, но только в двух у него были главные роли — совсем молоденьким он снялся в «Инкогнито из Петербурга», где фантастически сыграл Хлестакова и уже слегка постаревшим, в относительно недавнем фильме Эльдара Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви», где воплотил образ великого сказочника.
Бывший одессит, помешанный на футболе, с виду грозный, громкий в общении, страшно заикающийся в обычной жизни и совершенно забывающий об этом на сцене, высокий, с пышной седой шевелюрой, расхаживающий по питерским улицам как хозяин, на поверку оказался ранимым и обидчивым. Он чуть не плакал, когда я позвонил ему и попросил помочь договориться с Боярским об интервью:
— Ну вот, я вам только и нужен для того, чтобы уговорить Мишу. Я так и знал, что все этим закончится.
— Как вы могли такое подумать, — начал я оправдываться, хотя оправдывать было не в чем, — Сергей Григорьевич, я просто прошу вас помочь, ведь вы же с Боярским друзья, а кто я для него — откажет с легкостью.
— Значит его мнение вас интересует, а мое нет, — никак не успокаивался он, — Да я вам о футболе такое расскажу, что Мише и не снилось.
— Вот и хорошо, — успокаивал его я, — Будет просто замечательно, если вы приедете вместе.
— Хорошо, — тихо сказал он после небольшой паузы, — Я договорюсь с ним. Позвоните ему через пару дней.
Как и договорились, я набрал номер Боярского спустя два дня, но вместо хриплого баритона услышал в трубке голос его жены. На мой вопрос Лариса Регинальдовна ответила, что Михаил Сергеевич согласен на интервью, но только при одном условии — мы обязательно должны пригласить для беседы и Сергея Мигицко, и что если он не приедет, то и Боярский тоже не приедет. Вот и разберись в этом актерском хитросплетении чувств…
Они долго обнимались, трясли друг другу руки и обменивались всякими типовыми фразочками, мол, как дела, где был, что делал. После чего Боярский уселся напротив камеры и закурил, а его друг тихонечко сел в сторонке, ожидая своей очереди.
— Ну и что вам от меня нужно? — щурясь от дыма спросил Михаил Сергеевич. Спросил достаточно грубо и с неким высокомерием.
— В принципе, всё что мне нужно, я уже получил, — попытался отреагировать я в той же манере, доставая из кармана его сторублевку. — Вот еще поставите здесь свой автограф и моему счастью не будет предела.
Он пристально посмотрел мне в глаза.
— Хорошо, считайте, что счет стал 1:1. Продолжаем…
— Как любой нормальный мужик, вы любите футбол. Но одни это скрывают или любят его только в определенные дни. Вы же, судя по шарфику, который никогда и нигде не снимаете, любите его постоянно.
— Я не знаю, за что мы на самом деле так любим футбол и от чего получаем удовольствие. Наверное от того же, что происходит на сцене — от самоотдачи, от таланта и от умения реализовать себя. А когда артисты выходят на сцену с мобильными телефонами: «Сколько? А, нет не поеду… На чем мы остановились?» Это схоже и с футболистами, которые выходят на поле с кислыми рожами. На это смотреть нельзя. Они артисты, такие же лицедеи, как и мы. Мы тоже забиваем голы, невидимые. За что-то же нам аплодируют? И им тоже аплодируют… За красивую игру.
— Мне Сергей Григорьевич подарил фотоальбом «Зенита», посвященный болельщикам, — я начал перелистывать его, — Здесь почти на каждой странице вы. Всегда в толпе, кричащий, плачущий, эмоциональный как мальчишка. Вам не хватает эмоций на сцене и в обычной жизни? Почему вас так тянет на стадион?
— Огромное количество приключений, связанных с попаданием на стадион. Мы с Сережей Мигицко, бог знает каким образом: самолетами, поездами, подземельями, с милицией, со шпаной, с пьяными, с иностранцами, любым способом проникали на трибуны. А если, по объективным причинам, не могли покинуть театр, то брали с собой телевизор чуть ли не на сцену. Объявляли в зрительном зале счет, что вызывало гораздо больший интерес, чем наш спектакль. Таким образом футбол стал неотъемлемой частью моего существования. Мне нравится запах стадиона. Предматчевая атмосфера, разряженный воздух, наэлектризованность, физиономии людей, по которым уже видно, выиграем или проиграем. Есть в футболе какая-то тайна, наслаждение от битвы, я думаю, что Пушкин был бы заядлым футболистом…
Странным образом изменился мой собеседник. Прошло лишь несколько минут, а он уже незаметно смахивает слезу, спина выпрямилась, глаза горят, словно подменили человека. А ведь известно, что Боярский еще тот деспот, и в семье, и в работе, и в жизни. Он как кот, живущий сам по себе и любящий есть только любимую кашу из любимой тарелки. Чуть что не так — зашипит и если не отойдешь в сторону — укусит. Был, правда, случай, когда Михаил Сергеевич из человека властного и жесткого превратился в ласкового и нежного, мурлычущего слова любви и восхищения.
Сергей Мигицко и Валерий Коновалов
Весной 2003 года в Питер, в рамках какой-то благотворительной акции, приехал Пол Маккартни. А кто такой Маккартни для Боярского? Бог! Все знают о его маниакальной преданности «Битлз», и что она не идет ни в какое сравнение даже с преданностью «Зениту». И когда во время одной из официальных церемоний, на которой присутствовали только высшие чины города, в приоткрывшуюся дверь с невинной улыбкой младенца протиснулся человек в черной шляпе, никто даже не удивился. Никто, кроме Пола Маккартни, который заметил вошедшего и попросил его снять шляпу. На что Боярский гордо ответил, что никогда ее не снимает. Сегодня Михаил Сергеевич рассказывает всем, что было продолжение диалога, но подтвердить это никто не берется. Маккартни тогда, якобы сказал ему: «Раз ты такой крутой, то дай мне автограф».
В те дни я тоже был в Питере на съемках. Новость о неожиданно приехавшем Маккартни моментально облетела весь город и, поддавшись общему психозу, я помчался на Дворцовую площадь поглазеть на знаменитого «битла». Мне, как и тысячам таких же безнадежных оптимистов, удалось увидеть лишь проехавший мимо черный лимузин. Был ли в нем Маккартни, не знаю, но стоящие рядом утверждали, что успели увидеть его в приоткрытом заднем окне. А вот кого я видел точно, так это бегущего за лимузином Боярского. Он каким-то образом прорвался через милицейское оцепление и кинулся наперерез кортежу, но годы взяли свое. Он отстал, но продолжал бежать по Дворцовой площади за удаляющейся машиной, надеясь, видимо, что звездный гость заметит его, велит остановиться, откроет дверь и махнет рукой, мол, заходи.
Говорят, что на вечернем банкете, где присутствовала вся творческая интеллигенция Питера, Боярскому все же удалось пробиться к Маккартни. Михаил Сергеевич так громко ругался с охраной знаменитого гостя, что эти крики привлекли его внимание. Легенда гласит, что Маккартни узнал человека в черной шляпе и велел охране пропустить его, сказав всем, что это его друг, после чего позволил пожать себе руку и даже дал автограф. Сохранился ли у сера Пола автограф Боярского, легенда умалчивает…
— Михаил Сергеевич, а вот если бы вам доверили создать сборную всех времен, кого бы вы пригласили в свою команду?
— Ну с основной четверкой я уже давно определился, — не задумываясь ответил Боярский, — Ринго Стар на воротах, Джордж Харрисон в обороне, Пол Маккартни в полузащите и Джон Леннон в нападении…
— Дорого бы обошлась владельцам такая команда…
— Зато на стадионе не было бы ни одного свободного места… А если серьезно, то не мое это дело — команды собирать. Мое дело — болеть.
— А когда вы стали болельщиком? Когда и как впервые попали на стадион?
Михаил Сергеевич достал из пачки очередную сигарету и задумавшись долго щелкал зажигалкой.
— Отец работал в театре, где было много болельщиков и меня, еще совсем маленького, брал на стадион. Я тогда ничего не понимал, и папа объяснял, что в красных — это «не наши», а в голубых — это «наши». Я как-то после футбола гулял возле дома и смотрю мотороллер едет по тротуару, разгоняя всех. Потом остановился возле нашего гастронома. Ух ты, дяденька на мотороллере! Тогда это было диковинкой, не мотоцикл, а мотороллер. И этот дяденька мне говорит: «Твой батька футболом интересуется?». Отвечаю: «Интересуется». Он: «Передай ему привет от Понедельника» (авт. Виктор Понедельник — легендарный советский футболист) Что он делал в районе Благодатной улицы, пьяный в хлам? Но вот запомнилось на всю жизнь — Понедельник, пьянство, мотороллер и привет отцу.
Но уже через год Мише Боярскому пришлось забыть о футболе. По настоянию родителей он поступил в музыкальную школу при ленинградской консерватории, и шум футбольного стадиона сменился тишиной класса сольфеджио. Долгие семь лет он усердно занимался на фортепиано, не смея перечить родителям, которые нахлебавшись «прелестей» театральной жизни, наслаждались талантом сына и мечтали, что он станет великим музыкантом и не пойдет по их стопам. И когда Миша после окончания школы сообщил, что подал документы в институт театра, музыки и кинематографии, родители ничего не заподозрили, решив, что он выбрал именно музыку, но они ошиблись — строптивый сын поступил на театральный факультет, и в его жизнь снова вернулся футбол:
— Это было одним из студенческих развлечений. Мы перелазили через ограду стадиона, брали с собой вино и девчонок… А серьезно я стал увлекаться футболом, когда познакомился с Виктором Резниковым. Он был хорошим футболистом и великолепным композитором. Именно он создал команду в Ленинграде из музыкантов и актеров. И я в ней играл.
А потом был театр Ленсовета, куда Боярский с радужными перспективами попал после окончания института,… и почти три года протолкался в массовке. 1975 год стал эпохальным для молодого актера — он не только получил свою первую большую роль в фильме «Старший сын», но и познакомился со своей будущей женой Ларисой Луппиан. Они играли в спектакле «Трубадур и его команда»: он — Трубадура, она — принцессу, так до сих пор и живут вместе.
— Тут напрашивается традиционно глупый вопрос. А как относится жена к вашему увлечению футболом?
— Иногда это становится очень любопытно, поговорить со своей женой о футболе. Даже это отличает мужчину от женщины — отношение к футболу. Вот что для меня кёрлинг, то для женщины футбол. И, конечно же, что еще у нас общего у артистов и футболистов — это отношение к женщинам. Как сложно футболисту найти достойную спутницу жизни, равно как и артисту. А уж, не дай бог, если артист популярный.
Да, быть женой известного артиста тяжело, особенно когда популярность превращается идолопоклонничество. Кто мог предположить, что весьма заурядный фильм о мушкетерах превратиться в настоящую классику советского кинематографа, а образ темпераментного гасконца по имени Д’Артаньян станет визитной карточкой Михаила Боярского. Влюбленные девицы ночевали в его подъезде, писали любовные письма на стенах, с утра до ночи звонили в дверь. Кошмар продолжался больше десяти лет, пока семья не переехала в новую квартиру. Я в это время учился в институте, и до сих пор помню глаза Боярского, которые пристально смотрели на меня с огромного плаката, который одна из его страстных поклонниц намертво приклеила на внутреннюю сторону двери туалета в нашем общежитии.
Валерий Коновалов
А его песни… Ему достаточно сегодня выйти на любую сцену и только начать: «Пора, пора, порадуемся…» и толпа взвоет от восторга, и потом еще часа два будет подпевать вместе с ним и «Зеленоглазое такси», и «Динозаврики»… Боярскому вполне достаточно было бы песен из прошлого, и касса гарантирована, но он не унимается, создает в девяностых группу «Сильвер» и колесит с ней по стране, вспоминая свою рокерскую молодость. А тем временем подросли и «оперились» дети. Старший сын Сергей, немножко попев и поиграв с отцом, решил свернуть с натоптанной актерской дорожки и занялся серьезным бизнесом. А вот младшая Елизавета, продолжила семейную династию и теперь редко можно встретить российский фильм без ее участия.
И когда, казалось, все в жизни наладилось и успокоилось, в Михаила Сергеевича снова вселился «футбольный бес». Ничего бы не было, если бы питерский «Зенит» пас задних, как и прежде, но команда в начале 2000-х вдруг обрела уверенность и стала лидером чемпионата России. С 2007-го Боярский не пропустил ни одного матча, и уже давно не выходит из дома, не повязав на шею бело-голубой шарфик.
Однажды Михаил Сергеевич, возвращаясь после матча, попал в самую гущу фанатских разборок. Питерские «мочили» «Мясо». В переводе на общечеловеческий язык, это означает — болельщики «Зенита» били болельщиков московского «Спартака». Эта война длится уже много десятков лет, еще со времен Советского Союза. Поскольку болельщики всех команд уважают Фана Шляпу, то на его крики немедленно прекратить драку, они отреагировали спокойно и просто разошлись, оставив лежать на асфальте окровавленного мальчишку в изодранной красно-белой спартаковской футболке. Михаил Сергеевич подошел посмотреть жив ли он, а тот, как ни в чем не бывало, встал, отряхнулся и узнав своего спасителя сказал: «Ух ты, Боярский! Дай автограф!»
— Я удивляюсь, из чего они сделаны, другой бы уже давно копыта откинул, а этому еще мой автограф понадобился. У них есть перебор — обязательно нужно нажраться, размалевать рожу и кричать по любому поводу. Выплеснуть себя, написать мерзкий с матом плакат, получить от этого удовольствие, дать в морду болельщику из другой команды — значит вечер удался.
— Вот вы сидите на трибуне, болеете, кричите. И так делают еще несколько десятков тысяч таких же как вы. Влияет ли на футболистов присутствие на стадионе болельщиков? — продолжил я расспрашивать Михаила Сергеевича.
— Это зрители думают, что они влияют на ход игры. Если хирург делает операцию на сердце и вокруг него три человека или 30 тысяч от этого успех операции не улучшиться и не ухудшится, потому что он сосредоточен на операции, полное отрешение, равно как и у футболистов. У них как будто какая-то кнопка есть: включается — и уже не до восприятия, что там вокруг. Я когда играю на сцене, не слушаю смеются или кашляют в зале. И только в конце спектакля мне нужно, чтобы меня не освистали, а если я все время буду прислушиваться, я не смогу сыграть роль.
Беседуя со многими известными артистами, я всегда интересовался их отношением к футболу, и все в один голос говорили, что футбол и театр чем-то схожи. Публика, энергетика, самоотдача… Михаил Боярский тоже убежден в схожести этих профессий, но у него, как всегда, есть своя точка зрения:
— Мне кажется, что артисты сильнее духом, потому что они воспитывают не тело, а душу. Андрей Миронов почти мертвый доигрывал спектакль и договаривал текст, будучи уже практически без сознания. На это наши футболисты не способны. И судьбы у артистов тоже корявые. Счастливых людей среди нас нет, это точно. Постоянное недовольство собой. Не бывает так — вот сделал и всё. Нет. Все время на тебя еще одно полено кладут. Молодец, смотри как держится! И еще одно полено, оп. Так до конца жизни он и будет нести груз славы, груз обязанности, груз внимания, груз ответственности. Он умрет, но будет тащить. А футболист может сбросить все и сказать: «Да пошли вы все! Мне и так хватает».
— Вы считаете себя знатоком футбола или это просто не поддающаяся объяснению страсть?
— Меня почему-то возвели в ранг матерого всезнайки, — продолжил Михаил Боярский, — В театре у нас есть знаток всемирного футбола — Сергей Мигицко, который меня всегда ругает. Только он помнит, в каком году, какой ногой, в какую погоду, кто и сколько забил голов. Его когда заносит, он на сцене начинает говорить о футболе. Ну и каждый раз когда он на сцене, а я за кулисами, я ему кричу счет и наоборот. А когда мы играем хорошо на сцене, значит наша команда выигрывает. Мне как-то задали вопрос: «А не пиаришься ли ты на футболе?» С тех пор я как можно меньше стараюсь появляться на экранах и давать на эту тему интервью. Считайте, что вам повезло…
Наше «везение» продолжилось раздачей автографов и совместным фотографированием с оттаявшим и подобревшим Боярским. А вот на счет появления на экранах Михаил Сергеевич, конечно, слукавил. Да, в кино он появляется не часто, а вот на телевидении его шляпа мелькает с завидной регулярностью. После ухода, в конце 80-х, из театра Ленсовета, Боярский находится в «свободном плавании» — сам решает, кого любить, где и с кем играть и куда девать заработанные деньги. Хочет торговый центр вместе с сыном откроет, хочет театр собственный заведет, хочет в новом сериале о Шерлоке Холмсе инспектора Лэстрейда сыграет, хочет «свадебным генералом» побудет на каком-нибудь телешоу. А что? Деньги то ведь не пахнут. Да и знаменитая шляпа иногда помогает.
Совсем недавно Михаил Сергеевич, по невыясненным причинам, не приехал на съемки программы «Две звезды», где он работает одним из членов жюри, но смекалистый режиссер нашел выход из, казалось бы, безвыходной ситуации и не стал отменять съемку. Он заставил реквизиторов найти точно такую же шляпу как у Боярского, надел ее на голову одному из зрителей со схожей комплекцией и усадил его на место отсутствующего. Съемку выстроили так, что в кадре всегда была знакомая всем шляпа — то сзади, то сверху, то сбоку. Никто из телезрителей подмены не заметил. Ведь шоу должно продолжаться!
Валерий Коновалов, konovalov-valeriy@yandex.com
