Влад Маленко – незаурядный человек. Человек Таганки и «Таганки». Дружил с Золотухиным, тем самым, Валерием Сергеевичем. Играет на гитаре Владимира Семеновича, того самого, Высоцкого. Золотухин передал инструмент. Преемственность, что ли… Точно! Она. Словом, актер, режиссер, поэт. Даже руководитель «Театра поэтов». Эти стихи должны были появиться в первом номере альманах «Дончанин», Влад одобрил. Но альманах не случился. А строки тут точные, позиция понятная, правильная и честная.
Война и мы
Загорелся волшебный терем.
Затянуло нас в пелену.
Мы — солдаты. Мы свято верим,
Что под вечер убьем войну.
Мы ползем в черноземе горьком.
Мы убиты помногу раз.
Жаль, что клоуны за пригорком
Проклинают в спектаклях нас.
Мы приникли к июльской мяте.
И любовь изо рта течет.
Нам Господь говорит: «Стреляйте!»
«Не стреляйте»,- смеется черт.
И предательство за забором
Надевает на совесть грим.
Не дано понимать актерам,
Что мы их от беды храним.
Нас считают нулями в смете.
Нами ночь наполняет ров.
Если б не было нашей смерти,
Превратилась бы клюква в кровь.
Непогашенные окурки —
Продырявили лунный сыр…
Нет фальшивее драматурга,
Чем война под эмблемой «мир»…
Эй, актеры! Сыграть смогли бы
Сценку боя длинною в час?
Если б мы не убили гибель,
Эта гибель убила б вас.
Тьма качнется над нами, свет ли?
Будет мир поутру зачат.
Мы машинное масло в петлях
Маем пахнущих райских врат.
Емеля
На какую печку удобнее Емеле лечь,
Чтобы думалось просто да спалось легко?
А под Луганском на лугу в корову угодила картечь.
Потекло из вымени красное молоко.
Хипстер совершает буддийский обряд —
Дышит сладким запахом анаши.
А в Луганске в школе первого сентября
Выбиты все стекла и нет ни души.
Океаном любоваться хорошо на закате.
В Москву позвонить — покормлен ли кот…
А есть Дебальцево, посмотри на карте.
Там чернокожие капралы взорвали консервный завод.
Новости войны на завтрак.
Это какая серия?
Та, где пятилетний мальчик
умирает в Донецке от мук?
По ком звонит колокол?
По ком работает артиллерия?
По Москве, сестра.
По Сибири, брат.
По России, друг.
Луганск и Донецк
Я — Луганск.
Дорогие Билл, Франц и Ганс!
Если в меня войти,
То у вас нет другого пути,
Кроме вот той дороги
На городское кладбище.
Слева горит завод,
Справа дымится пастбище.
В Церковь Архангела
Угодил снаряд.
Архангел за меня заступится, говорят.
Огненный Меч Михаила
Покруче новейших киевских установок.
Дьявол, не спорю, ловок,
Кнут его хвоста
Разрушил уже два блок-поста.
Слева мое мясо сосут шоколадные волки,
Справа мамы-России пригорки,
Безучастные, как звезды на небе.
Дети сидят на воде и хлебе.
Взрослые стоят на границе.
Я — Луганск.
Луганск — название неперелетной птицы.
Я — Донецк.
На дне реки
Терновый венец.
Один шахтер
Увидел во сне
Петра с ключами
От райской шахты.
И отошел от житейской вахты.
В меня можно войти.
Потрогать щеки домов.
Посмотреть на шахтеров-
Волхвов
с черным камнем даров,
Покурить на проспекте Артёма.
Но вот эти серые ангелы
Со львовского аэродрома…
Они хотят есть донецкую пыль на ужин?
Я им нужен как нужна Румыния
Вашингтону?
Они хотят повесить мою икону
В европейском музее
для новых перформансов?
Пусть тогда своей смертью кормятся.
Пусть спросят у черепа своего брата Адольфа
Про цены на кубометры угля и торфа.
Я — Донецк.
И это начало, а не конец.
Говорят — мы забудем. О, нет! Не забудем —
Как стреляли по людям из тяжелых орудий,
Как себя возомнили вершителем судеб.
А мы просто хотели жить.
Мы не сможем просить, не сумеем поверить
тем, кто выпустил осатаневшего зверя,
Кто в победе дедов нас хотел разуверить
И помнить хотел запретить.
Говорят — мы смиримся и время излечит….
Только в храмах горят поминальные свечи,
И беда обнимает овдовевшие плечи
И слеза по щеке бежит.
Не забыть, не простить, не смириться. Мы — ПОМНИМ!
Белый фосфор, обстрелы, убийства, погромы.
Как мы в спину смотрели уезжавшим знакомым,
Оставаясь, чтоб память хранить.
#FaveaAnna