«Давайте возродим советскую школу образования. Она была лучшей в мире, это все признавали всегда. И на это должны быть направлены наши законодательные предложения. Отменить ЕГЭ, это просто пытка какая-то для молодежи. Отменить эти все бакалавриаты, специалитеты», — заявил председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин.
Он предложил восстановить престиж профессорского труда, аспирантуру в советских традициях, прекратить виртуализацию высшего образования.
Славно сказано!
Автор этих слов явно сорвал аплодисменты. Не готов сказать, была ли овация среди его непосредственных слушателей в момент оглашения фразы, ставшей теперь невероятно популярной, но по стране аплодировали точно.
Немножко неожиданная для руководителя Следственного комитета тема был озвучена, согласитесь. Но до чего же он точно попал в яблочко! Во всяком случае, все информационные агентства ухватились за цитату охотно и понесли ее в массы всеми имеющимися на вооружении техническим средствами.
Резонанс вызван целым рядом обстоятельств. Прежде всего, руководитель такого уровня, как правило, ничего так просто не обнародует. Раз слово сказано, значит, и у него наболело, и, что даже важнее, остро соответствует требованиям времени. Разумеется, немаловажно, что четко и концентрированно прозвучала идея, которая в той или иной форме активно витает в обществе — обсуждается от кухонь до профессорских кабинетов.
Слишком много еще живо людей, получавших крепкое советское образование, чтобы сомневаться в его подавляющем превосходстве над тем, что его сменило. С Запада (именно оттуда) к нам надуло передовые, как нас убеждали, технологии, подходы, методики. Опять-таки, терминов модных — горы, научных или наукообразных пояснений — вулканы. А что на выходе?
Например, вот это:
«Ну что такое, например, по-вашему, рыца? Рыться. Или, скажем, поциэнт (пациент), удастса (удастся), врочи (врачи), нез наю (не знаю), генирал, через-чюр, оррестовать. Причем все это перлы студентов из сильных 101-й и 102-й групп газетного отделения. Так сказать, элита. А между тем, 10% написанных ими в диктанте слов таковыми не являются. Это, скорее, наскальные знаки, чем письмо. Знаете, я 20 лет даю диктанты, но такого никогда не видела. Храню все диктанты как вещдок. По сути дела, в этом году мы набрали инопланетян».
Перед вами фрагмент интервью доцента кафедры стилистики русского языка журфака МГУ Анастасии Николаевой, мягко говоря, травмированной уровнем подготовки первокурсников.
Подумайте только, ведущий вуз страны, престижный факультет, строгое, надо полагать, сито отбора, а в итоге — толпа представителей внеземной, причем аномально безграмотной, цивилизации. Таких примеров, будьте уверены, превеликое множество. Есть и ярче, скорее всего.
Не сочтите меня реликтовым ворчуном, но берусь утверждать, что советская школа отличалась от нынешней тем, что регулярно выдавала на-гора исключительно качественный продукт. В смысле выпускников с энциклопедическим набором знаний. Ясное дело, были отличники, а были троечники, и познания их существенно разнились. Но! Необходимый минимум давался весьма убедительный и сбалансированный. А максимум — это дело такое: кто на что способен и кто чего намерен достичь.
Даже элементарные школьные знания оставляли человеку простор для маневра на всю оставшуюся жизнь. Всегда можно было, упрощенно говоря, взяться за ум, нарастить базу знаний, повысить свой статус в обществе, обзавестись дипломом о высшем образовании, более престижной профессией. Было бы желание!
И это не просто бесплатно, за счет государства, но еще и при всевозможном поощрении со стороны общества. Сегодня уже трудно представить жизненность сюжета классического советского кино «Весна на Заречной», где талантливый, но не шибко грамотный парень, не суть важно, чем-то мотивированный, карабкается по лестнице знаний.
Зато вот такой сценарий даже и не слишком киношно выглядит. Просто наблюдение из жизни, ни дать, ни взять. Фрагмент одной из частей популярной эпопеи «Квартета «И» «О чем говорят мужчины»:
«Знаешь, как она пишет «в общем»? «Вобщем» — одно слово. Или так — «вообщем». И тоже в одно. Хорошо, хоть не пишет «вообсчем». А то некоторые… Я ей говорю: «Ну неужели сложно запомнить? В общем. Ну что здесь сложного?» А она мне: «Ну ты же понял, что я имела в виду. Какая разница?»
Так это мы о русском языке только заикнулись. А история? Воображаете, какая фантастическая мешанина в головах подрастающего поколения? Я представляю и даже не хочу здесь примеры приводить, чтобы морально не нокаутировать читателей.
С точными науками несколько иная ситуация. Трансформировать до неузнаваемости закон всемирного тяготения или, скажем, закон Ома, как не крутите, достаточно сложно. Впрочем, их можно просто не учить. Проигнорировать, например. Или учить походя — как что-то далеко не самое важное… И ныне действующие образовательные методы и схемы такое вполне позволяют. В советской же школе, которая брала своей системностью и стройностью концепций, квалифицированными педагогическими кадрами, остаться за скобками набора жизненно необходимых знаний было практически невозможно.
И признавали это не только мы сами, но и наши оппоненты. Американский президент Джон Кеннеди, которому по должности просто-таки полагалось ненавидеть все советское, считал так:
«Советское образование — лучшее в мире. Мы должны многое из него взять. СССР выиграл космическую гонку за школьной партой».
Как бы он удивился, Кеннеди в смысле, если бы увидел, до чего же бессмысленно и беспощадно мы избавились от своего фундаментального преимущества. И чем его заменили…
Материал опубликован Федеральным агентством новостей 24 ноября 2021 года
