Век тому назад в США решили снять фильм о казаках. Замахнулись прямо-таки на нетленную классику – на Льва Толстого. И не просто замахнулись, но и ударили сильно, наотмашь – аж брызги полетели.
Папаха Вронского и клюква Толстого
Фильм «Казаки», в титрах которого было четко сказано, что снят он по соответствующей книге великого русского писателя, хотя и по адаптированному для кинематографа варианту Марион Бенсон Оуэнс, единственной на тот момент в Голливуде женщины-сценаристки, имеет мало общего с первоисточником. Скажем прямо: американскому кино такой подход свойственен.
У тамошних мастеров искусств в закромах есть даже экранизация «Анны Карениной», где главная героиня не бросается под поезд, а, как раз наоборот, остается жить-поживать да добра наживать в объятиях красавца Вронского. Каково, а? От такого финала «Анны Карениной», как и от всего фильма «Казаки» американского пошиба, граф Толстой мог бы и помереть. Но к моменту экранизаций его уже не было в живых – пожинать кинематографический позор выпало на долю его потомков и наследников.
Что до Марион Бенсон, судя по всему, ее просто заставили варварски исковеркать классику. Контракт, знаете ли, насущная необходимость заработка, будни капитализма и все такое прочее. Заказчик неистово требовал дать что-то позабористей и попонятней местной публике, чем русские глубинные терзания, поиск себя, страсть, любовь и кровь где-то там на Кавказе. Из-за грозного рыка дирекции актеры психовали, а режиссера и вовсе по ходу проекта пришлось менять.
В итоге вышла развесистая клюква на заданную тему. Впрочем, казачья тема такова, что даже в лукошке с такими небесспорными ягодами оказалось кое-что полезное, о чем мы, разумеется, скажем. Собственно, из-за этого и возникла настоящая статья.
Закордонный кинематограф чаще всего, если уж обращается к русской теме, подает ее совершенно однозначно. Это в нашем кино французы, итальянцы, финны – да чего уж там, даже немцы с англичанами и американцами – вполне могут быть милы, обаятельны, благородны. Русские в иностранном кино, если и не в 100% случаев, то очень часто, – ужаснейшая разновидность образа врага. Если же показан не просто русский человек, но еще и казак, то ко всему прочему добавляется набор опций, который должен реально пугать иностранного зрителя.
Однако в случае с «Казаками», вышедшими под торговой маркой знатной кинофирмы «Метро-Голдвин-Майер» в 1928 году, мы имеем дело со своего рода счастливым исключением. При всей несуразности показанных персонажей (а суть их поступков старательно пояснялась титрами: лента-то немая), это вполне позитивные ребята и девчата. Во всяком случае, в кинематографическом противостоянии с турками казаки выглядят совершенно «нашими». Аудитория явно должна переживать именно за них.
Да, у Толстого казаки-линейцы постоянно меряются силами с горцами, а уж если совсем точно, с чеченцами. Но американцам, как обычно, не до таких деликатных этнографических подробностей. Для них это слишком сложно.
Только «Вия» на Кавказе и не хватало
Для съемок фильма вблизи Лос-Анджелеса выстроили бутафорскую станицу. Хотя, если честно, получился скорее вполне убедительный малороссийский хутор, только в горах. Не Толстой с его кавказскими напевами, а самый натуральный Николай Гоголь с «Вечерами на хуторе близ Диканьки», «Сорочинской ярмаркой». Спасибо, что хотя бы без «Вия».
Население одето на запорожский манер: вышиванки, жупаны, шаровары. Прибавьте к этому вислые усы и оселедцы у мужчин и веночки у барышень, хатки, сечевые тулумбасы… Видимо, американские художники рассмотрели авангард российского казачества через призму картины Ильи Репина «Запорожцы». В фильме есть прямо-таки недвусмысленная ссылка на это популярное даже в мировом масштабе произведение. Да и на прокатную афишу пародию на репинский сюжет тоже вынесли.
Что линейные казаки, знанием жизни которых так гордился Лев Толстой, – о чем он с удовольствием рассказывал, например, репортеру и писателю Владимиру Гиляровскому, – есть плоть от плоти донского казачества, но никак не запорожского, Голливуду не было никакого дела. Да и в сюжет повести были привнесены такие коленца, что у графа Толстого борода встала бы дыбом.
Например, главный герой, молодой казак Лукашка (звезда немого кино Джон Гилберт из мормонского штата Юта), принципиально не участвует в боестолкновениях. Не терпит, видите ли, запаха крови! За это его жестко осмеивают земляки. Девки, включая даже его любовный интерес, Марьянку (француженка Рене Адоре), не считают парня полноценным мужчиной.
А уж отец… Кстати, в толстовских «Казаках» такой персонаж вовсе не фигурирует. Так вот отец, которого исполняет колоритный шотландец с мужественным квадратным подбородком, Эрнест Тайсон Торренс-Томпсон, просто негодует. Он-то станичный атаман, а сын у него, выходит, выродок какой-то, позорище. Бабочек ловит, пока настоящие казаки кошмарят турок.
Важная деталь: пацифизма Лукашка набрался из книг. Типа горе от ума в особо циничной форме. В этой связи процитируем повесть Льва Толстого «Казаки»:
«– Ты грамотный?
– Никак нет.
– А какой молодец из себя! – сказал сотник…»
Это разговор начальства с Лукашкой, когда казак отличился: убил своего первого абрека. Как видим, в кино все вывернуто с точностью до наоборот.
Грамотный казак – гроза турок
Зачем съемочной группе понадобилось сделать Лукашку грамотным, причем чуть ли не единственным в станице, станет ясно чуть позже. А что атаманский сын – это на самом деле хорошо замаскированный яростный воин и латентный рубака, прозорливый зритель мог догадаться заранее по некоторым выходкам молодого казака. Надо было лишь дождаться включения психологического тумблера, и оно произошло.
Лукашка отлупил отца (привет «Тарасу Бульбе»), стал гонять турок как ужаленный, и запах крови ему уже стал представляться вполне приятным.
Марьянка тут же отбросила в сторону свою прежнюю чванливость и стала откровенно подкатывать к казаку-молодцу. Но тут уже Лукашка стал поглядывать на девицу с высоты своего воинского положения.
К тому же, в их отношения со статусом третьего угла любовного треугольника вторгся Оленин. Это у Толстого он индифферентный, странноватый, крепко пьющий барчук, а в американской постановке возник хитромудрый князь Оленин-Стежнев (датский актер шведского происхождения Нильс Астер) – карикатурный ловелас и посланник лично царя-батюшки.
Перевод в титрах слова «батюшка» как «little father» – это очень забавно.
Императору (а судя по времени действия в произведении Толстого, это Николай I), видимо, нечем было заняться. И он решил разбавить застоявшуюся кровь столичной аристократии свежими эритроцитами. Для этого Оленин прибыл с целью найти себе невесту из числа казачек именно этой станицы. Стоит ли говорить, что его похотливое око остановилось на Марьянке.
Заодно царь передал с Олениным лично в руки атаману (ничего так коммуникация у них, да?) весть, дескать, помирился он с султаном, теперь не надо казакам бить и угонять в плен турок. Это известие станичную общественность взбудоражило, возмутило даже. Как это – не воевать с турками? А чем же казакам тогда заниматься?
С подачи порядком оборзевшего к этому моменту Лукашки станичники решают поломать тонкую царскую дипломатию, написав султану возмутительное письмо. Возникла вполне узнаваемая репинская сценка, в центре которой оказался Лукашка, единственный грамотный казак на всю округу, да еще и, как выяснилось, приписной острослов.
Сменявшиеся сцены весьма реалистичных побоищ казаков с турками, диковатые выдумки сценариста и режиссера, наподобие приезда в станицу карпатских цыган, мастеров песен, плясок, сказок, гаданий и черной магии, и трехдневной казачьей попойки по поводу «дня ста святых», – все это уверенно вело зрителей к финалу этой истории.
Марьянка сдуру чуть было не вышла замуж за Оленина, но того очень вовремя зарезали турки. Они же выкрали девицу и повезли в турецкую крепость, куда сломя голову поскакали Лукашка с отцом, а за ними и вся станица. Атамана враги успели ослепить, Лукашку – только помучить, а он вынес пытки мужественно.
Турок разбили, турчанок увели на арканах в полон. Герой и героиня на одном коне в обнимку вернулись в родное селение.
Такое вот сценическое решение – буквально Шекспир и племянники. И ужас графа Толстого, разумеется.
«В мирное время я был генералом»
Но было, как и анонсировалось в начале статьи, во всей этой картонной бутафории и лютом историко-этнографическом винегрете и кое-что подлинное. Посмотреть черно-белых немых голливудских «Казаков» стоит хотя бы из-за впечатляющих конных трюков, чудес джигитовки, которых в полуторачасовой ленте предостаточно.
Исполнили все это лучшие кавалеристы той эпохи, самые настоящие казаки, которых нелегкая доля забросила в кинематограф. Причем это было далеко не самое худшее применение талантов природных конников и виртуозов шашки и пики.
Когда Красная армия выгнала с территории страны оставшихся в живых политических оппонентов, многие казаки оказались в отчаянном положении. Мало того, что вдали от родных краев и привычного жизненного уклада, так еще и совершенно не у дел. Каждый устраивался, как получалось, причем многим пришлось согласиться на самую черную, тяжелую и низкооплачиваемую работу. Химические заводы, стройки, каменоломни ждали вчерашнюю элиту русской кавалерии. Работодатели принявших беженцев стран были совсем не против использовать безвыходное положение пришельцев и наживаться на них.
Наиболее технически подкованные казаки, офицеры и даже генералы отправлялись водить такси, работать у станка на заводе, стоять у входа в роли швейцаров и вышибал в гостиницах и ресторанах по всей Европе. Многие сочли уместным предложить свои уникальные воинские навыки, скажем, французскому Иностранному легиону. Франция была союзником России в Первой мировой войне – выступить на ее стороне где-то в Африке или Юго-Восточной Азии не считалось зазорным.
Никита Михалков в посвященной казакам серии документального цикла «Русский выбор» приводит замечательный эпизод. В пункте вербовки бойцов в Иностранный легион в одном из французских городов проходит что-то вроде собеседования с соискателями. Сержант спрашивает очередного русского новобранца, мол, кем он был в мирное время? Тот отвечает:
«В мирное время, господин сержант, я был генералом».
Разумеется, это наиболее выпуклый, курьезный пример. Но действительно, русских офицеров высокой квалификации, с выдающимися навыками и огромным боевым опытом по Европе было рассыпано многие тысячи.
Так Париж не потрясали со времен атамана Платова
Как рассказывал в своих мемуарах полковник Федор Елисеев, «в Болгарии образовалась группа джигитов кубанских казаков». Идея создать конное шоу и этим зарабатывать деньги разбивалась о бедность Болгарии. Затраты на организацию не окупались сборами.
Тогда инициативная группа, в которую входил и сотник Сергей Проценко из станицы Бесскорбной, служивший в свое время в Собственном Его Императорского Величества Конвое (этого казака надо запомнить: он еще появится в нашем рассказе), преодолев множество препятствий, отправилась во Францию. Воспользовались связями в кругах белой эмиграции и заручились финансовой поддержкой местного банкира и адвоката Саказана, инвестировавшего 2 миллиона франков, чтобы «поднять дело джигитов».
Редкий случай, когда инициатива русских эмигрантов, так еще и из числа казаков, нашла отклик в Европе и конвертировалась в успешный, пусть и недолговечный, проект.
Саказан, по всей видимости, этнический сириец, решил потрясти французов размашистым казачьим шоу. Упомянутые 2 миллиона позволили собрать и экипировать «полсотни джигитов, такого же числа трубачей и до ста человек песенников».
Полковник Елисеев в своей рукописи «На коне по белу свету» писал:
«Куплены были лошади, заказаны седла. Для всех пошиты черкески: для трубачей –красные, для песенников –синие, а для джигитов по два комплекта – синие и белые. Весь ансамбль в белых папахах. Кратко говоря, до двухсот человек были обмундированы в кавказскую форму «с ног до головы» … Хор трубачей и хор песенников почти полностью состоял из офицеров Добровольческой армии, и только джигиты являлись доподлинными казаками и, главным образом, кубанскими».
Для выступлений был арендован стадион «Буффало» в городке Монруж юго-западнее Парижа. 20 мая 1925 года, как раз когда в Голливуде вызревал и наливался соком и безумными идеями проект фильма «Казаки», рядом со столицей Франции громыхнуло шоу русских джигитов.
По старинному казачьему обычаю началу выступлений предшествовал молебен. А затем артисты поневоле стали удивлять публику невероятными, рискованными, грозящими смертельным исходом номерами. Склонные к сентиментам и цветастым оборотам речи русские эмигранты говорили, что подобного потрясения от казаков Париж не знал со времен атамана Платова. Может, конечно, и так.
«Само же представление… Оно было буквально сказкой из тысячи и одной ночи, что пережил каждый казак в своей станице иль в полку родном, – писал Федор Елисеев. – Там тогда все слилось нераздельно: и ширь души, и мощь великая, и лихость безудержная, и дикий гик над несущейся во весь опор лошади, и песня славная казачья, щемящая, зовущая, бушующая, и, наконец, фееричный казачий танец, не знающий удержу в своем размахе, и кавказская лезгинка в своей дикой красоте и стильности».
Казаки показали свое мастерство, достойное куда лучшего применения, чем потеха досужей французской публики. Но ничего не поделаешь, такой уж была ситуация. Участие в конном шоу дала возможность многим не только выжить, но даже и заработать деньжат на черный день. А главное – прикинуть свои возможности, собраться с мыслями и хотя бы в самых общих чертах решить, что делать дальше.
Предприниматель Саказан, окрыленный триумфом джигитов, выписал из Болгарии еще группу джигитов Донского войска во главе с полковником Николаем Шляхтиным. Свой творческий коллектив он разбил на две части, одна из которых отправилась в турне по городам Франции, в каждом из которых выступала с неизменным успехом, а другая пересекла Ла-Манш, чтобы показать удаль молодецкую англичанам.
Британский проект оказался провальным. Не то чтобы лондонцам не нравились выступления русских казаков. Отнюдь. Просто появились серьезные и даже неразрешимые разногласия среди руководителей военно-творческого коллектива. Саказан и инициативная группа от казаков разругались, банкир попытался кинуть русских на деньги, те потащили его в суд… В конце концов Саказан расплатился лошадьми, задействованными в шоу: те были проданы, деньги поделены… Но джигитовке по городам Европы пришел конец. Во всяком случае, в таком масштабном варианте.
Кто-то создал свои небольшие группы для выступлений в провинции. Казаки постарше, семейные, оставили затеи с конным спортом, попытались где-то осесть, найти себе заработок. Полковник Елисеев замечал по этому поводу:
«Джигитское дело – удел холостых».
Как казаки Америку открыли
Сотник Сергей Проценко не угомонился. Вместе со своим деловым компаньоном Александром Мелиховым он сколотил коллектив в 115 человек. Эта труппа отправилась в США.
Сложно сказать, как состоялся контакт у казаков из шоу-бизнеса с кинокомпанией «Метро-Голдвин-Майер», но через океан они плыли, манимые контрактом на съемки в фильме «Казаки» по произведению Льва Толстого.
Добрались до Нью-Йорка, взбодрили тамошних обывателей своими тренировками прямо в Центральном парке. А чего стесняться? Покатались по Манхэттену, дали представление в «Медисон-сквер-гардене». Но тут выяснилось, что съемки в «Казаках» откладываются. Это был, мягко говоря, крайне неприятный сюрприз.
Казак Ильинской станицы Кубанского войска Гавриил Солодухин в своей книге «Жизнь и судьба одного казака» (Нью-Йорк, 1962 год) писал:
«Получили телеграмму от Проценко: «Постановка картины «Казаки» откладывается на год. Казаков пока не берут. Поэтому расходись – кто куда хочет. Но присылайте мне свои адреса, и, когда понадобится, я выпишу вас сюда, в Голливуд». И наши казаки начали расползаться как муравьи. Но мы, 11 неугомонных джигитов, не согласились так легко отказаться от своего артистического призвания. Мы решили самостоятельно ехать в Голливуд. Сообща купили 3автомобиля, и, хотя все мы никогда ими не управляли, никогда не сидели за рулем и не держали в руках ничего, кроме казачьей уздечки, мы, отчаянные джигиты, двинулись в Голливуд».
До кинематографической столицы Америки казаки добирались 18 суток. Приехали без гроша в кармане, но с твердым намерением добиться успеха.
Пока ждали запуск съемок фильма «Казаки», лихие русские наездники стали сниматься в вестернах. Пикантная подробность, которую трудно пропустить, да и ни к чему это: играли они ковбоев и индейцев. И можно смело спорить с кем угодно: таких умелых наездников и бесстрашных, на грани жизни и смерти, актеров фильма о Диком Западе никогда не знали.
«Мы, казаки, «работали» в этом фильме «индейцами» – совершенно голые, только спереди интимное место было прикрыто маленьким куском кожи, – писал о съемках фильма «Боевая раскраска» Гавриил Солодухин. – И как в Калифорнии ни тепло, но работать голыми в зимние месяцы было холодно. Нас красили коричневой краской, чтобы мы выглядели как настоящие индейцы. В наши волосы втыкали перья. На лошадях мы скакали без седел. Уздечек не полагалось. Лошадей зануздывали веревкой. Мы имели луки и стрелы».
Мастерство, лихость, смелость и мотивация сыграли свою роль. Дела у казаков пошли на лад. Солодухин писал:
«Казаки-джигиты зажили, как и полагается голливудским артистам. Мы купили себе хорошие автомобили и «летали» на них везде, словно по своим кубанским полям. Делая по 50–60 миль в час и не признавая никаких полицейских знаков и сигналов».
За каждое падение с лошади, когда нужно было «представиться убитым», казаки получали 35 долларов. Дублеру актера-звезды платили от 50 до 100 долларов за съемочный день.
На все воля Божья
Все головоломные конные трюки, в том числе и джигитовку Лукашки в голливудской экранизации Толстого, исполняли казаки, подменяя в опасных моментах исполнителя главной роли Джона Гилберта. Причем последнему каскадер требовался не только в сценах с лошадьми, но и в танце. Плясал за него кубанский казак Гавриил Солодухин, считавшийся №1 в лезгинке по всему русскому зарубежью.
Младший урядник Солодухин вспоминал:
«Мы, джигиты, бились, как печенеги. Во всех местах, где надо было на картине показать лихость, занимали нас, казаков. Работали мы и как турки, и как казаки… Но немало из нас в этой картине поломали свои ребра во имя чести и славы казачьей. А в картинах всегда делается так: «звезду» дублируют все – ездят верхом, падают, джигитуют, прыгают через барьеры, танцуют, делают разную акробатику, поют, прыгают в воду и подставляют свою морду под удары во время драк. А «звезды картины», во имя чужих костей и крови, мировую славу себе добывают».
Внеся свой посильный вклад в развитие американского кинематографа, пусть и в такой нелепой постановке, как «Казаки» 1928 года выпуска, многие казаки-виртуозы оставили шоу-бизнес, взявшись за какие-то более, как им виделось, серьезные занятия.
Другие продолжили съемки. Если вы видите в голливудских фильмах 20–30-х годов потрясающие воображение конные трюки, со значительной долей уверенности можно сказать, что это наши парни вытворяют. В раскраске индейцев, в ковбойских шляпах, мексиканских сомбреро или в униформе самых разных армий мира, не важно. Дорога домой большинству казаков, покинувших родину после Гражданской войны, была заказана.
А напоследок – еще несколько слов о фильме «Казаки» киностудии «Метро-Голдвин-Майер». Понятно, что это неказистая поделка времен немого кино, с примитивными ходульными образами, с макулатурным сценарием, недостойным соседства с именем Толстого. Но, кроме выдающейся джигитовки заброшенных на чужбину кубанцев, есть там еще один ценный момент.
Рефреном через всю киноленту проходит фраза:
«И над всеми – Господь!»
Даже удивительно, что в сочной американской клюкве вдруг обнаруживается такая правильная сентенция, совершенно казачья. Как знать, может быть, только ради этого и возникло подобное кино.
Руслан Мармазов
Материал опубликован порталом «Российское казачество» 7 октября 2025 года
