Масленица семнадцатого года двадцать первого века была упоительной. В Донецке, как минимум. В городе, где третий год идёт война, научились радоваться сладким фрагментам жизни.
Народ валил в парк товарища Щербакова, там была первая, хотя и совсем не единственная, площадка праздника Донецка. Людей много было, все веселы и, прикиньте, в этот день — вполне беззаботны.
Было все, или почти все, как мне нравится. Встретил своего друга, творческого кузнеца Витю Бурдука. Пока он ковал гвозди, ножи, браслеты из вилок, цветы, конечно, рассудили, что надо сделать для фестиваля Яйцебой — 17. И чтобы свистело все на высоком уровне.
Потом смотрел на скользкий столб. Крепкие ребята снимали курочку с него. Командная была игра. Парни стояли друг у друга на головах, а верхний, мускулистый такой, добрался до цели и все пакеты, а затем и курочку в клетке, в надёжные руки передал.
А песни! Казачьи, и популярные, и цыганские, включая культовую «Нанэ цоху». Громадный самовар плескал уместный дармовой кипяток. Бой на подушках. Перетягивание каната. Экологически чистое мыло в виде флагов ДНР и РФ. Стоят, кстати, одинаково. Блинов море, блин!
Потом сбегал на бульвар Пушкина в заведение уникальной донбасской кухни «Квасбери». Сожгли чучело масленицы. Лили по стаканам хреновуху. И прочие наливки, пирожками баловали. Дали возможность просить у земляков прощения. День такой! Воспользовался, просил и каялся. И они меня простили. Спаси, Господи!
