16 апреля 2015-го во дворе собственного дома в Киеве расстрелян историк, открыто выступивший против майдана.
К этому времени уже год пылал Донбасс и сожгли противников майдана в Одессе, а Олесь, находясь в самом центре Украины, продолжал смело высказывать свои взгляды, которые никогда не скрывал, — против русофобии и майданизации, против войны с юго-востоком своей же страны. Ему поступали угрозы, друзья предлагали уехать, но он доверился судьбе. А может, верил, что здравый смысл еще возможен в Киеве, который он горячо любил.
ОФИЦЕР ПО СВОЕЙ СУТИ
Своими воспоминаниями об Олесе с «Комсомолкой» поделилась Татьяна Мармазова — доктор политических наук, профессор Российского университета имени Плеханова и Московского университета имени Баумана.
— С Олесем я познакомилась летом 2007-го в Святогорье, в историко-политологической школе для студентов, куда постоянно как гость приезжал Бузина. Я приглашала туда лекторов, которые дали бы молодежи хотя б какой-то пророссийский вектор в том русофобском безумии, которое уже тогда царило на Украине, — рассказывает «КП» профессор Татьяна Мармазова, работавшая в свое время в Донецком университете. — Я переживала, когда впервые ехала его встречать в Донецкий аэропорт. Выглядел Олесь эпатажно, но главным во всем было ощущение вышколенности и понятий чести, которые присущи только русскому офицеру. Такой собирательный образ из героев «Белой гвардии», фильма «Офицеры» и Павла Верещагина из «Белого солнца пустыни». При этом был искренним и открытым, мы сразу же перешли на ты.
ХОТЕЛ ПОСТУПИТЬ В ДОНЕЦКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
— Его харизматичность и провокационность сразу сделали Олеся любимцем студентов. Рассказчик он был потрясающий! Вокруг всегда была толпа. И он никого не отталкивал. Другие лекторы отчитали свою тему и отдыхали, а он с утра до вечера был вместе со студентами — в походы, в монастырь, на футбол, — продолжает рассказ Татьяна Мармазова. — Был со всеми на равных.
Расскажу эпизод. Исчез студент, не ночевал в номере, не явился на завтрак. Мы всполошились, развернули поиски, и к ним подключился Бузина, хотя и не обязан был. Оказалось, у парня несчастная любовь и он ушел страдать в одиночестве. Олесь тогда закрылся с ним в комнате и по-мужски, как отец, поговорил.
Он прикипел к Донецку сердцем. В 2013 году, кажется, он сказал мне: «Таня, а может, мне к тебе в аспирантуру поступить? Я хочу принципиально в Донецкий университет». Я тогда там работала на историческом факультете. Он познакомился с деканом истфака и даже успел подать весь пакет документов. Но начался майдан, и он сказал: «А давай через годик?» Но уже не успел…
МИРНЫЙ КИЕВ ОКАЗАЛСЯ СТРАШНЕЕ ДОНБАССА
— Когда Киев начал обстрелы Донецка, Олесь и тогда удивил нас, сидевших под этими артиллерийскими прилетами: он единственный из друзей, кто звонил нам, буквально через каждые день-два. Настаивал, чтобы мы уехали из города, не рисковали. Он был непримиримо настойчив и подробно расспрашивал, как живут под обстрелами люди.
Не могу простить себе, что мы не убедили его самого уехать из опасного Киева…
Олесь радовался, что купил под Киевом маленький дом. Он так гордился этим, рассказывал, как его ремонтирует, как там будет замечательно летом. И в этом тоже была исконность Олеся — любовь к родной Малороссии, к земле, которая запамятовала свое истинное историческое название.
Материал опубликован «Комсомольской правдой» 16 апреля 2024 года
