Сходу выполню план по банальностям. Да, Вася был потрясающе талантливым, эрудированным, незаурядным, выделялся среди любого окружения, как дерево среди пеньков, сложным был, странным, скорее всего, не самым счастливым, хотя, кто знает… И, да, мы не были друзьями, хотя были не один год знакомы.
Пересеклись в кутерьме Евро-2012 в Киеве. Тогда украинский канал «Футбол» боговал, мог позволить пригласить к себе на работу выдающихся российских комментаторов Юрия Розанова и Василия Уткина.
Первый остался и после чемпионата Европы работать на канале, второй — нет. Теперь они оба ушли в мир иной, причем, невыносимо дружно, один за другим — сначала дядя Юра, за ним Вася. Осталось только благодарить судьбу, что свела с такими могучими личностями. В футбольной среде подобные громадины не так часто попадаются.
Так вот, в 2012 году мы с Уткиным участвовали в какой-то из передач на «Футболе». Познакомились, о чем-то говорили. Наверное, о футбольном. А может и нет, не помню уже.
Сфоткались. Этот момент я запомнил, и не только благодаря сохранившемуся в архиве кадру. Просто я не самый мелкий на планете персонаж, не так часто приходится оказаться рядом с кем-то, чтобы почувствовать себя компактным таким, даже, как бы, миниатюрным, почти хрупким. Нечто в этом духе я Васе и сообщил. Он в ответ забавно хмыкнул.
Прошло время, Вася позвонил, обратился за помощью. В Донбассе уже становилось неспокойно, а ему надо было какую-то съемочную группу спустить с шахту. Уж не знаю, что там за проект был, но я взялся помочь. Только потому, что он попросил. В то время организовать спуск в шахту было достаточно проблематично. В тревожной остановке никто не хотел брать на себя дополнительную ответственность. Но удалось, имеющегося у меня потенциала хватило, чтобы договориться с одной из макеевских шахт.
Было приятно помочь Василию Уткину. Просто потому, что он талантлив. Его статьи (именно статьи, а не многочисленные проекты в видео-формате) я обожал. Дал же Господь человеку дар так потрясающе конструировать смыслы из букв. И, разумеется, невероятные образы находить.
Еще помнится как-то в телефонном разговоре обсуждали с ним один из сортов виски. Он этот напиток по случаю дегустировал с одним нашим общим киевским знакомым, который обмолвился, дескать, это любимый сорт Мармазова. Вася одобрил мой выбор.
Потом мы надолго потерялись. Не скажу, что пристально следил за деятельностью Уткина, мне, по чести сказать, не до того было. Но, когда в российский футбол пришел гламурный формат канала «Матч», который, в конце концов, вымел Васю из федерального телевизионного пространства, мне было жаль.
Не столько Уткина, за него я как-то всегда был спокоен. Он даже на холостых оборотах всегда мог намолотить на кусочек хлеба с маслом. Болельщиков жаль.
Не найти применения такому колоссальному источнику увлекательной футбольной информации, не обратить его атомную энергию на общее благо – это как же так?
Тот случай, когда принимающие решения инстанции пожертвовали уникальным специалистом, не желая иметь потенциальных (и, скорее всего, неизбежных) проблем трения с его сложным характером. В действиях Васи нередко хватало странностей, совершенно непонятных со стороны. Может быть, он и сам не всегда уяснял, почему действует так или иначе. Мог себе это позволить, что ли, такую расточительность и шик максимальной свободы.
Уже будучи в Москве я как-то встретил Уткина перед футболом в одном из ресторанов (знаете, все эти «даймонды», «голды», «сильверы» и прочие зоны комфорта для непростой публики) спартаковского стадиона. Меня туда пригласил один значительный футбольный товарищ. А Васе весь ход его предыдущей биографии велел коротать время перед матчем в таком месте. Он возвышался строгим и задумчивым изваянием острова Пасхи над столиком и что-то скучно перемалывал челюстями.
Мне подумалось, что нехорошо будет не подойти. Мы же знакомы. Подошел, извинился, что отвлекаю от тарелки, напомнил обстоятельства нашего знакомства на всякий случай. Уткин сквозь бифштекс, или что там у него было, дал понять, что прекрасно меня помнит. И продолжил жевать, всматриваясь куда-то в только ему ведомые глубины собственного обширного внутреннего мира. Больше мне в тот момент его внимания не обломилось.
«Тю, — подумал я, — Реально странный чувак». И отвалил к своей порции кюфте. Позже выяснилось, что подобная реакция Васи была нормой и для куда более близких знакомцев, чем я. Вот такой он человек был. Противоречивый!
Прошло несколько лет, Уткин внезапно и безо всякого специального повода вышел на связь в социальных сетях. Как «здрасьте!» среди ночи. Поинтересовался где я, что я, чем занят по жизни. Я рассказал вкратце. Тоже спросил, как его дела. Вася порадовал нечастым для бесед вообще с кем угодно поворотом, что с деньгами у него сейчас хорошо, как никогда. Славно. Верно? А из проблем… Написал, что «снова растолстел». На этом общение и оборвалось, так же внезапно, как и началось.
Чего он на самом-то деле хотел, выходя на связь — понятия не имею. Теперь уж и не узнаю никогда.
А совсем недавно образ Васи, и снова для меня внезапно, мелькнул в одной украинской YouTube — программе, которую, так уж вышло, я посмотрел. Некий киевский околофутбольный деятель сетовал, что хотел вытащить Уткина на беседу по скайпу, чтобы тот облил Россию дерьмом по поводу СВО. Сказал он не так, но смысл такой. Мол, уж Вася-то умеет хитро выстроить фразы, и отношение показать, разумеется, негативное, и из-под ответственности выскользнуть. Но тот с темы соскочил, испугался, надо думать…
Я не знаю, какие у Уткина были политические взгляды. Хотя и подозреваю, что существенно отличные от моих. Уверен в этом даже. Но что Вася в ответственный момент не стал вредить родине, одним только своим появлением в кадре не стал легализировать украинскую шушваль — мне было приятно. Мелочь, согласен, но приятно. Хотя почему он на самом деле так поступил, снова-таки, мы уже не узнаем никогда. Но поступил правильно — этого довольно.
Подведем черту. На земле стало меньше на одного незаурядного человека, тонко понимающего футбол. Мне от этого грустно. Да и рано ушел, вот ведь. Понятно, что ценить ярких людей надо, пока они живы, пока с нами. А когда уходят, что остается? Вспоминать. И молиться, за них. И за себя.
